Мне кажется, пора подвести некоторые промежуточные итоги. Что же мы с вами сделали.
Поручение президента
Начну издалека. Откуда вообще появился этот законопроект и почему.
В 2017 году произошло несколько довольно громких историй, когда приёмные родители (и тут, кстати, отметились все формы устройства, и собственно приёмные родители, и опекуны, и усыновители — в СМИ всё было в кучу, приёмных называли усыновителями, опекунов — приёмными, а все через раз — опекунами…) совершали в отношении своих детей (приёмных, подопечных, усыновлённых) преступления. Некоторые истории весьма трагичны (приводить не буду). И их было несколько.
Руководитель Следственного комитета А. И. Бастрыкин, человек довольно известный своим чрезвычайно трепетным отношением ко всему, что касается детей, доложил президенту о том, что СК, мол, борется с этими такими-разэтакими приёмными родителями, которые бьют и убивают детей, но их отбор, родителей, плох, придурки туда пролезают, психические, потому и убивают, мол.
И президент дал поручение: разработать закон об обязательном психологическом тестировании всех кандидатов в приёмные родители. Ну и там ещё, до кучи, чего-то написали. Основное, всё-таки, это «психологическое тестирование».
Я повторюсь, наверное, в сотый раз, но иллюзия живуча: многим (даже президентам и психологам) кажется, что психологи знают какие-то такие волшебные методики, которые позволяют «залезть в голову» и сказать: будет данный гражданин бить детей или не будет.
Разумеется, таких методик быть не может в принципе, поскольку мы — люди, и обладаем волей, и наше поведение — не принуждение обстоятельств, а всё-таки наш волевой акт. И потому, какие бы «предпосылки» или «предрасположенности» у кого бы то ни было не были — ни черта это не значит. Если по мнению психолога я — гадюка последняя, не факт, что у меня есть хвост и яд. А психологов, даже с дипломами, которые про меня, например, мало чего хорошего скажут, я вам могу вагон предоставить.
Так вот, поручение родилось. И с этого момента Министерство образования и науки (как оно тогда было) и лично министр Васильева — подневольны. Они не могут не разработать этот закон. У них есть приказ начальства. Который, как известно, не обсуждают.
Борьба министра с «как называемые родителями»
Но дальше случилось странное.
Сначала законопроект в качестве инициативы провисел на сайте regulation.gov.ru чуть ли не год безо всякого движения… Думаю, случилось это не умышленно, но всё-таки по понятным причинам: объективности ради, чиновники в министерстве вовсе не идиоты, чтобы такую… кгхм-кгхм… ерунду писать с удовольствием. В общем, тянули.
И тут у министра Васильевой отпиливают половину министерства, причём, как мне кажется, более интересную, чем та, что осталась. И при передаче дел от расформировываемого министерства в новые осколки, выяснилось, что поручение президента «зависло».
Его вытащили на свет божий и срочно стали дорабатывать.
При этом сама Васильева (и кто это ей посоветовал…) высказалась в августе в том роде, что, мол, надо «так называемых родителей» — это она про приёмных — как-то приструнить, прижучить, и ужесточить (сказала это слово четыре раза).
Одновременно мне начали этот законопроект присылать. Из регионов, куда его отправили на срочное согласование.
Я прочитал, обалдел, опубликовал и прокомментировал. Конечно, этот законопроект — революция, и как любая революция, гробит всё живое вокруг. В первую очередь, убивает устройство детей в семьи. Почему именно так — писали много, писал и я.
К сожалению, ни инициаторы законопроекта (по сути, СКР и Бастрыкин), ни те, кто его писал (чиновники разного уровня Минпросвещения) не понимают сути глубинной опасности этого законопроекта. Первые — видят только одноходовые комбинации, да и их дело — с преступностью бороться, а не об устройстве детей думать. Кстати, в этом смысле у меня к СКР претензий нет — но кто же их убедил, что «психологическое тестирование» поможет решить их задачу? Галина Владимировна, не вы ли?
Вторые… Со вторыми сложнее. Сначала они отрапортовали, что теперь, мол, количество сирот «всего» 40 тысяч, и теперь, мол, пришла пора «жёстко отбирать» тех, кому детей доверяют. Это не ошибка, это, как мне представляется, просто искривление пространства, если смотреть на федеральный банк данных о детях, оставшихся без попечения родителей не из детдомовской палаты, и даже не из кабинета (кабинетика 8 метров квадратных на троих) районного органа опеки, а из хорошего кабинета с белыми занавесками на Тверской улице. Ну, вот так вот искривляется картина, не видно за лампочками на Центральном телеграфе того, как и чем живут эти 40 тысяч, и кто их взять может в принципе в семью.
Эти люди действительно уверены, что ужесточать этот неестественный отбор — надо, что психологи — наши универсальные солдаты и всё могут, что можно сначала принять закон — а потом уже придумать, как ему работать. Они так думают. И у меня переубедить — не очень получается, хоть я и старался и стараюсь.
Приёмные родители отвечают: #четвертый_не_лишний
И вот тут, внезапно, появляется Светлана Строганова с #четвертый_не_лишний и Жаров с ещё более детальным разбором документа.
Надо сказать, что люди просто остолбенели, прочитав.
А ведь поначалу никто не собирался читать, разбираться, о чём-то думать. Как обычно. Обычно расчёта на то, что будет охвачен массами больше, чем один тезис, нет. Но пробило!
На самом деле, приёмные родители (всех форм, разного опыта, разного возраста, всего — разного) — очень активные люди. Если у среднестатистического человека порожек, через который он уже и не хочет, не может, и не будет, и страшится переступить, условно, два сантиметра, то у приёмных родителей — тридцать шесть. Примерно.
Потому, что взять ребёнка (пока что чужого) в собственную семью — это ЕЩЁ КАКОЙ ПОРОЖЕК, и что им надо было пройти до того (опеки-врачи-менты-суды), большинство не проходит за жизнь. И поэтому приёмные родители, усыновители, опекуны — они МОГУТ. И, в общем, готовы к большему, чем средний «лайкатель» в интернете.
Ну, они и выдали.
Загудела Общественная палата, зашуршали письма, отправляемые всем… И тут — не буду снимать с себя заслуженные лавры — не последнюю роль сыграли «домашние заготовки» адвоката Жарова. Одно дело — призывать, мол, напишите, другое дело — дать «шапку», большой, осмысленный развёрнутый текст, который можно и дополнять и выпалывать, и — инструкцию, куда и как подать своё обращение.
И — ухнуло.
Сначала министр Васильева дезавуировала свои высказывания о «не больше трёх» (публично) и про «так называемых родителей» (сами не слышали, публично не было, но кто-то рассказывал).
Потом Татьяна Юрьевна Синюгина, первый из назначенных заместителей Министра просвещения, была вынуждена отстоять бой в Общественной палате, и вообще везде, по-моему. (Вот, кстати, боец! Выдержка, юмор, но строгое следование назначенному направлению — находка для Минпросвещения, и для сферы семьи — тоже. Слушает и слышит, уважает и выполняет обещанное — нечастое нынче качество чиновника).
Высказаться дали всем — гасили поднявшуюся волну жёсткого негатива.
Даже — редкий случай — решили закон всё-таки обсуждать широко и с народными массами.
С сентября по декабрь работала рабочая группа, я про это писал. На мой взгляд, небезрезультатно работала, закон стал намного лучше.
Но, надо понимать, что из концепции чиновник «выпрыгнуть» не в силах: приказано сделать «психо-», его и делают. Вот до сих пор — слышат, понимают, и вносят изменения, а вот от этого километрового столба — всё, ничего не тронем: останется и «сопровождение» обязательное, и «крепостное право», и «обследование».
Народное законотворчество по всем правилам
Однако, закончив в декабре обсуждение в рабочей группе, Минпросвещения почему-то протянул почти неделю с опубликованием законопроекта на сайте regulation.gov.ru. Я не знаю, чем это было вызвано, может быть, вполне объективными реалиями, но так уж «удачно» получилось, что законопроект «вскочил» в последнюю дверь последнего вагона уходящего года: он опубликован в последний рабочий день 29 декабря 2018 года где-то в 6 часов вечера.
Таким образом, на обсуждение его осталось ровно три рабочих дня.
И вот тут начинаются чудеса.
Я был уверен, что начинать информировать граждан о том, что закон вынесли на обсуждение, надо было не раньше окончания каникул. Ну, потому что по 8 января российский интернет, да и страна в целом — спящее (хорошо, если не в салате) царство.
Было волнительно: если начинать 9-го, успеем ли мы до 12-го? Я рассчитывал, что если будет хотя бы 100 обращений, это станет бомбой.
Но сообщений оказалось больше 600 (и это только те, о которых нас уведомили сами граждане). Но — по порядку.
В первую очередь я подготовил и хорошо, как мне кажется, обосновал, критику четырёх основных негативных моментов этого законопроекта. Когда публикуешь структурированный текст, довольно «отжатый», без воды и лишних эмоций — велика вероятность, что его прочтут. И даже что скопируют. Так и случилось.
Второе, что было сделано, и что можно считать нашим определённым ноу-хау: написана пошаговая инструкция с картинками, как именно и куда это свое мнение надо заносить. В принципе, ничего сложного, вроде. Но это мне, например. А человеку, который (на эмоции — что уж тут лукавить) залез первый раз на этот чудо-сайт — ему не очень понятно. И расходовать его время, внимание и «высоту порожка» на поиск нужной кнопочки — верх расточительства.
Третье, мне показавшееся сначала не совсем важным, но сразу же стало понятно, что оно — важное. И очень.
Все эти сайты государственные роднит одно — ты туда что-то отправил-написал, и… Дальше — тишина. Ты не знаешь, прочитал ли твоё письмо кто-то живой, будет ли ответ, дошло ли оно или пропало по дороге… Тебе очень бы хотелось, чтобы дошло, но как проконтролировать? Мы придумали простейшее: попросили прислать нам копию. Мы пообещали, что это всё распечатаем, сброшюруем и отнесём в Минпросвещения с просьбой проверить, всё ли дошло. И это оказалось, как мне кажется, решающе важным: каждый из вас поверил, что мы способны заставить государственную машину хотя бы прочитать отправленное!
Действительно, мы переписали все фамилии, имена и отчества, сгруппировали всё по регионам, подшили по порядку — и сдали. Чиновникам, конечно, в принципе, не слишком «удобно», что к ним обращаются, но всё-таки вот таким списком мы постарались облегчить и их работу: сверить стало проще, часть работы мы за них выполнили.
К слову, я искренне считаю, что махать шашкой в нынешнем министерстве — не против кого; ни один из встреченных мною сотрудников не является ни дураком, ни врагом — все готовы сотрудничать, все слышат, слушают и, в целом, даже стараются. Поэтому мы не «забросали Минпросвещения» макулатурой, а дали работникам в руки инструмент для хорошего выполнения своей работы, и, конечно, чтобы ни одно предложение не потерялось.
Сто сообщений мы набрали за день. Дальше процесс затормозился слегка — всё-таки не все проснулись после праздников.
Помощь пришла из Питера. Известный блогер Александра Скробан не просто «лайкнула и скопировала», но очень искренне обратилась к своим читателям и даже зрителям: провела прямой эфир про #сиротскийзакон.
У меня нет столько нежности и искренности — я больше похож на рельсу, чем на тёплый домашний плед. А у Александры есть. За последние два часа 12 января к нам пришло почти 300 писем — половина от общего числа.
Всего нам отправили копии 597 раз. Каждое из этих писем мы распечатали, записали в колонку имя, фамилию, отчество и собрали по регионам.
Это непростое дело, нам потребовалось на это два дня. Я очень надеюсь, что в следующий раз, когда придётся делать нечто подобное, мы сможем рассчитывать на помощь от кого-то из вас, физическую помощь.
Но делать надо, и надо делать именно так.
Обращайтесь лично и письменно!
Я горячо убеждён в том, что ни митингом, ни коллективными письмами, ни обращениями на площадках в интернете — нельзя внести изменения в законопроект или вообще, шире, что-либо конструктивное.
Прежде всего потому, что у каждого из нас своё мнение. Подписать петицию, где есть 10 пунктов, из которых есть два, с которыми я не согласен — я не смогу подписать такое. Мы столкнулись с подобным, когда подписывали самую первую петицию — она опубликована на сайте ИСППП: то одного подписанта не устраивает «а», другого — «б»… Это чрезвычайно сложно организовать. Тем более — быстро.
Когда тебе предлагают 10 пунктов на выбор (и ты можешь хоть ещё 10 дописать своих, а из имеющихся — 5 удалить) — это совсем другое дело. Пусть мы не сходимся в чём-то, но каждый из нас может высказаться — только дайте удобный, адекватный веку, механизм.
И ещё. На каждое официальное (! — не с change.org) обращение чиновники должны подготовить ответ. Он может быть короткий, или подробно мотивированный, но он должен быть. Если вы пишите от 10 профессионалов одно обращение, то оно будет, во-первых, довольно «беззубое», поскольку вам надо удовлетворить всех подписантов, а во-вторых, оно будет ОДНО. Вам один раз и ответят. И подумают ОДИН раз. И в каком-нибудь отчёте оно будет фигурировать как ОДНО обращение.
А теперь давайте представим, что эти 10 подписантов написали 10 писем? В сумме — как минимум не хуже, так? Пусть у одного — про капусту, у другого — про фарш, но вместе — всё равно про голубцы!
И теперь отвечальщику нужно ДЕСЯТЬ раз подумать, ДЕСЯТЬ раз прочитать, ДЕСЯТЬ раз ответить.
По-моему, это очевидно, что индивидуальные обращения по силе воздействия — сильнее одного письма с миллионом подписей.
Строго по правилам, установленным для разрабатываемых ведомствами законопроектов, сейчас разработчики — Минпросвещения — должны составить таблицу, в которой указать все поступившие предложения. И эту таблицу опубликовать.
Мы проверим, насколько в эту таблицу попали те предложения, которые нам прислали копиями. Если не попали — пожалуемся, если попали — мы сделали, что могли!
Я не знаю, какое решение примет завтра (или через неделю) вице-премьер Татьяна Голикова — пропустит ли закон в таком виде, или отправит ещё дорабатывать, но у неё на столе должна лежать увесистая пачка бумаги — вот эта вот таблица с вашими предложениями. И она её должна (бы) прочитать.
Мы все глядим в Наполеоны, конечно, и пафосно вздымаем палец над экраном айфона: ах, какие гады! ах, как возмутительно! ах, они игнорируют мнение народа!
Давайте по-честному: наверное, да, игнорируют.
Но, строго говоря, а они как его, мнение это, узнают? Вот придуман механизм, который ровно эти мнения и должен собирать — regulation.gov.ru. Многие ли люди им пользуются?
У нас создаётся иллюзия, что если наша лента в FB, VK или в OK, да хоть в Телеграме, пестрит какой-то новостью — всё, это новость в мире «номер один». Но это не так.
Для министра Васильевой — не так. Она фейсбук, скорее всего, не читает вовсе. Или читает — но не так, как вы думаете. И Голикова — не так, и — страшное дело — Путин тоже.
Для связи с этими людьми есть определённые механизмы, простейший из которых — конверт с написанным адресом и маркой в 22 рубля. Если вы что-то напишете на бумаге, напишете «кому-куда» и свой обратный адрес, подпишитесь, запихнёте в конверт, наклеив 22 рубля марок (водятся на почте) и бросите просто в ящик «Почты России» — ваше обращение прочтут, и даже ответят. Скорее всего, в срок, и письменно.
И если вы напишите что-то действительно важное, или таких как вы будет много — об этом узнают и Голикова, и Васильева, и, сказать страшно, Путин.
Но проблема как раз в том, что никто не пишет. То есть совсем никто. Зайдите на regulation, пройдитесь «по рядам», много видите обсуждений? Ноль. Никому не надо.
Ну, не надо, так не надо…
Да, увы, нами управляют те, кто управляет, они не могут быть в сто раз умнее каждого из нас, и в сто раз начитаннее. Так высказывайтесь, пишите! И вот если в этом случае не ответили и не учли — тогда надо возмущаться.
Примерно как мы в августе, когда НАС НЕ СПРОСИЛИ.
А сейчас — спросили.
И мы — ответили.
А сейчас посмотрим, что из наших предложений приняли. И если не приняли важное — будем высказывать своё мнение и дальше. Конструктивно, письменно, индивидуально. По делу. По существу. С ожиданием, что услышат и поймут.
С ощущением, что все мы делаем что-то действительно важное. И нам, и вам, и детям.
А Жаров будет продолжать, как та лягушечка, телёпать лапками в крынке с этим молоком… Собьём маслице — не собьём — не знаю, не тут решается. Но, поскольку это уже лично моя зона ответственности, сбивать масло упорно продолжу.
И другим в этом по возможности помогать.
