Сегодня в одной умной книжке прочёл, что люди начинают, в некотором роде, возвращаться к истокам.
Там был пример с обувью: уже неинтересны всякие кроксы, а нужны старые добрые сапоги, что всю жизнь носит на прогулках с собаками Елизавета II (забыл, как называется торговая марка, но у нас они всё равно не продаются).
Люди вспоминают, что они — люди. Везде — «фермерский творог», потому, что тот, что делается на молококомбинате — это всё пальмовый жир, и чуть ли не краситель. В ресторане вы рассчитываете, что с вами будет разговаривать официант, а в аптеке — провизор, хотя всю еду и лекарства давно можно заказать на дом, но… Но что-то останавливает. Живой человек нужен. Ему доверяешь.
Всё равно, когда у вас по-настоящему заболят зубы, вы будете искать настоящего профессора стоматологии (или как оно называется у ортодонтов, когда светило из светил?), чтобы посмотрел вас. Хотя ваша дырка в зубе, возможно, и не самое интересное, что случалось в стоматологии за последние сто лет, но, чёрт подери, это ваша дырка в зубе. И уже поэтому она — важнее. И поэтому — ищем специалиста, человека, который будет действительно разбираться. Тот, которому доверяешь.
У адвокатов — та же история.
Нужна не большая контора с никелированными перилами и тридцать восьмым этажом. А нужен такой человек (а лучше — несколько), который поймёт и сделает как надо. Который разберётся. Который — «профессор» по этим самым дыркам в зубе, или что там у нас болит!
В декабре, например, три клиента подряд пришли с одними и теми же словами: «Вы — пятый (третий, шестой…) адвокат, у которого мы были…»
И почему остались именно тут? Вот ровно поэтому — выслушали, и занялись именно тем человеком, который сидит напротив. Поверили в нас.
Разумеется, я не возьмусь, например, за дело по мошенничеству. Просто потому, что по мошенничеству есть другие, которых не стыдно назвать «профессорами». А я — «профессор» по своим, «детским» делам. И тут, извините, не подвинусь. Здесь и я, и команда — лучшие.
Но пишу не для похвастаться. Хотя похвастаться хотелось бы, но… Защищал бы обвиняемых в мошенничестве — можно было бы хвастаться оправданием, или снятием обвинений. А в моей теме — хвастаться нельзя. Часто положительное решение суда — не победа, а проигрыш — не поражение. Но даже не в этом дело.
Никто и никогда не узнает от меня, что и кого случилось на самом деле, кто был моим доверителем, и что это было на самом деле. Потому, что — дети. Семья.
Всё, что написано про наши дела на сайте команды, или на моём сайте — компиляция из нескольких дел, никогда не совпадет ни инициал, ни название суда, ни даже в полной степени фабула.
Герметичность, конфиденциальность. А потому — доверие.
В январе уволил сотрудника. С муками уволил, хороший сотрудник был. Работал качественно, выполнял задания, не тупил, даже развивался достаточно быстро. И не ленился. А уволил.
И теперь — набираю новых.
Уволил потому, что ровно одним действием, ровно одним движением, ровно одним поступком человек показал: он может предать доверие. На него нельзя положиться во всём. В чём-то можно, а в чём-то… не всегда.
А я не могу себе представить, как это мой доверитель может «не во всём» положиться на меня, и на мою команду. У меня пот холодный по спине от одной мысли, что я могу, чёрт подери, кого-то подвести. Не могу. Не подводил.
Поэтому и уволил.
И продолжаю искать таких (и только таких), которые мой подход к делу — разделяют.
Потому, что верю в то, что именно доверие — то, почему я могу гордо задирать нос перед коллегами. Мы не только знаем, умеем, и можем. Мы не только «профессора» в своей сфере.
Нам можно доверять.
На том и стоим.
