Антон Жаров, адвокат, руководитель Команды адвоката Жарова, специалист по семейному и ювенальному (детскому) праву, специалист по семейному устройству детей
История с детьми в Челябинске звенит по просторам интернета уже, по-моему, неделю, заставляя большинство из нас округлять глаза и замирать сердцем.
В самой истории комментировать нечего: разумеется, все, что происходило — череда уголовно наказуемых деяний в форме умысла или неосторожности. Даже если директор, дававший разрешение взрослому забирать из детдома на выходные подростков, «не знал», то знать он всё равно был должен. Даже если никто никому ничего не рассказывал, в профессиональные обязанности персонала детдома входит сделать так, чтобы рассказывали, или, во всяком случае, чтобы было известно, даже если не рассказывали. Всё, с тем что было — вопросов нет: следствие, аресты, СИЗО, суд, колония. Насколько можно судить, следствие ведётся, кого-то даже уже успели найти и арестовать.
Я про другое. Вообще-то, такие случаи — неизбежность, как неизбежны регулярные случаи шутинга в американских школах. Может быть, не обязательно настолько масштабные, но они обязательно будут. Пока в США в каждом доме есть оружие и пока в России существуют такого рода «школы-интернаты» и прочие интернатные учреждения.
Поясню. Когда-то давно, лет, положим, триста назад, ребёнок, если у него пропали (погибли, например) родители, был обречён на смерть (если помладше), или на нищенство (если чуть старше). Иногда детей брали в свой дом родственники, но далеко не всегда. А если не брали, то мороз и голод делали своё дело эффективно — до совершеннолетия доживали, как мы понимаем, немногие.
Разумеется, центром притяжения бездомных детей были города. И там они адаптировались к жизни в чужих конюшнях-сеновалах, а с развитием прогресса — на вокзалах, под мостами, в заброшенных зданиях. Пока их было не слишком много — на пропитание хватало того, что подавали на паперти. Но во времена лихих годин, войн, неурожаев, беспризорных детей становилось слишком много, и общество начинало их замечать. Так появились приюты, сначала при религиозных организациях (ну до 1917 года у нас религия была государственной, не забывайте), а потом уже и целиком государственные.
Разумеется, первой проблемой армии бездомных была проблема физического выживания. И потому главное, что обеспечивали сиротские учреждения, был кров над головой, тарелка супа и возможность помыться. Плюс медицина в большей или меньшей степени. И затем уже — воспитание, потому что управлять полчищами не воспитанных никак малолетних «головорезов» было невозможно. В общем, читайте Макаренко…
Шли годы. Всех лучших педагогов сиротских учреждений сняли в художественном фильме «Республика ШКИД». Те, что остались работать в детских домах (тут я из уважения скажу про 3% честных, болеющих за своё дело людей, самоотверженно любящих детей, которые, несомненно всё ещё есть), — отобраны отрицательным отбором и работают там, по большей части, от безысходности, а никак не по лучшим своим качествам и мечтам о жизни такой.
И к 2000-м годам страна подошла с чудовищно архаичной системой детских домов. В сущности, чтобы было понятно и экономно по времени, — это была смесь тюрьмы и казармы. Со всеми вытекающими из этого последствиями.
Затем началось (сверху) реформирование. Детей стали делить на маленькие группы, стараться не менять воспитателей, устраивать всякое подобие «семьи» (путая семью с отдельной квартирой…), переименовывать «детский дом-интенат для детей с задержкой психического развития № 32» в «Центр содействия семейному воспитанию «Солнышко»… Всё это — большие шаги в правильном направлении, но…
Понимаете, без тюрем страна жить не может, преступников надо изолировать (хотя бы некоторых, хотя бы иногда). А вот детские дома не являются обязательной частью пейзажа. Совершенно не обязательно, чтобы ребёнок, лишившийся родителей, жил в казарме на 87 человек с «администрацией» числом 103 (как в злосчастном учреждении в Челябинской области). В самой системе детских организаций, предполагающей коллективное проживание, коллективное воспитание, коллективный приём пищи и всё-всё остальное тоже коллективное — ущербность.
Да, наверное, детей проще кормить, не уговаривая «скушать котлетку», а посадив рядком за стол под плакат: «Когда я ем, я глух и нем». Наверное, так проще взрослым. Вопрос ровно в том, что так хуже — детям.
Не надо думать, что проблема эта не очевидна властям. Ниже — график числа учреждений в Свердловской области (про Челябинскую не нашёл) за 2006–2013 годы (из презентации сотрудника профильной организации в Свердловской области). Все радуются снижению как числа учреждений (с 76 до 53), так и числа воспитанников (с 4276 до 2330) за эти годы. То есть, все понимают, что снижение числа учреждений и детей в них — хорошо. Проблема в том, что стараний в этом направлении — маловато.
Но если вам не будет лень посчитать, то вы обнаружите, что количество детей в каждом учреждении снизилась не так драматически: было в 2006 году в среднем 56 детей на учреждение, в 2013 — 43 ребёнка на учреждение. То есть число детей, проживающих в системе, снизилось в 1,8 раза, но тут не только (и не столько) чиновники постарались, а число учреждений — только в 1, 4 раза, а «наполняемость» — только в 1,3 раза.
Система сопротивляется, система не сдаётся, дети из «малокомплектных» детских домов (пакости про которые мы слышим гораздо реже, чем про большие интернаты) сливаются, дополняют контингент других, при этом их «маленькие» интернаты и детдома закрывают. Казармы остаются казармами (даже с похожими на квартиры условиями проживания).
Не секрет, что природа придумала ровно один способ воспитания для человеческих детей — семью. Нет никакого другого. Никакой другой не может быть хотя бы отчасти сравнимым с семьёй. Примеры, рассказывающие нам о том, что кто-то вырос в детском доме «приличным человеком» или даже героем, — примеры исключений, подтверждающих правило.
Ни в каком детском доме ребёнку не может быть хорошо, и даже «нормально». Никакие условия питания, медицинского обслуживания, организации тихих настольных игр и шумных праздников к каждому государственному — не заменяют очень простого, понятно, но совершенно необходимого каждому ребёнку: близкого взрослого. Маму. Папу. Того, кто будет у ребёнка «лично его», того, кто создаёт у ребёнка базовое ощущение безопасности 24 часа в сутки, 365 дней в году. Без «отгулов» и «больничных».
Ещё раз: нет никакого способа реформировать детский дом, чтобы счесть его приемлемым для воспитания ребёнка в принципе. В любом детском доме (и с вероятностью тем большей, чем больше казарма) возможно то, что произошло в Челябинской области.
Если мы возьмём даже резко «похудевший» контингент детей, оставшихся в учреждениях, например, в Москве (где, согласитесь, всё же семейное устройство — одно из лучших в стране), то обнаружим, что совсем-совсем непередаваемых в семью детей (действительно глубоких, неконтактных психических больных или сильно-сильно нездоровых, которых невозможно представить вне стен больницы и т.п.) — не так-то и много. Во всяком случае, не все.
В американских школах будут стрелять, пока оружие будет доступно для детей прямо в их доме. В российских детских домах будут совершаться подобные преступления, пока детские дома будут существовать. При том, что сами детские дома — не неизбежность. Есть масса стран (они не в Африке, конечно), где детских домов в том виде как у нас — нет вовсе.
В общем, ответ на преступление в Челябинской области — ликвидация детских домов.
Конечно, нам предложат сейчас простые и быстрые решения. Например, всем в голову придёт, а давайте сделаем так, чтобы была какая-то «горячая линия», куда ребёнок может позвонить и рассказать, что совершается мерзость.
Давайте. Сразу уполномоченный Кузнецова это и предложила. Потом опомнились, что такая линия уже есть (в Следственном комитете). Тогда решили её работу «усилить»… Предлагаю сразу «ответ из конца учебника»: выдать каждому ребёнку в детских домах вешающийся на шею прибор с «тревожной кнопкой» (госконтракт на обслуживание отдадим надёжным людям), чтобы при нажатии — выезжала опербригада Следственного комитета, пожарные, «скорая» и уполномоченный Кузнецова.
Но никакой телефон или кнопка не помогут, потому что ребёнок — это ребёнок. Его не стучать на воспитателей надо учить, а отличать нормальное, допустимое, от плохого и недопустимого. Кто с этим справится, кроме как родители (пусть замещающие, приёмные)? И только своим примером.
Или другое «простое решение»: больше контроля, больше комиссий… Слушайте, в тюрьме надзирающий прокурор обходит по графику все камеры. Жалоб нет нигде. Почему? Потому, что взрослые люди — не дураки: прокурор уйдёт (чай пить с начальником тюрьмы — часто так!), а сиделец — останется, и останутся резиновые дубинки охранников… Почему вы считаете дураками детей?
Очень печально, что всё это приходится объяснять. По-моему, общество уже на такой ступени развития, когда должно уже чётко понимать: детских домов в России быть не должно. В принципе.
А теперь вставайте — и давайте эту задачу выполнять: тут или там.
24/02/2018
