Почему апелляционную жалобу рассмотрели всего за одно заседание?
Некоторым (и мне в том числе) показалось, что суд апелляционной инстанции слишком быстро рассмотрел дело Андрея Бурима (блогера Mellstroy) – уложились всего в одно заседание. На самом деле, результат вполне предсказуемый. Приговоры, вынесенные судом первой инстанции, меняют в апелляции очень редко. Объясняется это очень просто: дело в том, что судьи первой инстанции, как правило, звонят «наверх» и согласовывают приговор с судьями апелляционной инстанции. Отмена никому не нужна – зачем портить себе статистику? Поэтому люди договариваются заранее.
Это значит, что судья Абрамова, которая рассматривала дело, скорее всего, знала, какое решение примет суд первой инстанции и какое решение будет в дальнейшем принимать она. А решение следующее: приговор оставить без изменения, а апелляционную жалобу Алёны Ефремовой – без удовлетворения.
В этой жалобе мы говорили, прежде всего, о том, что решение суда несправедливо. Наказание, которое назначено Андрею Буриму – оно слишком мягкое, слишком маленькое. Как мы и предполагали, Бурим принёс на заседание суда договор с ООО «Ромашка» (или как оно там называется?) о том, что он работает там каким-нибудь менеджером, чуть ли не кладовщиком. И получает зарплату в 21 000 рублей. Теперь он будет ежемесячно выплачивать государству чуть больше двух тысяч рублей – в этом и будет заключаться всё наказание.
Неужели это справедливо хоть для кого-то? Тем более – для человека, который разбрасывается миллионами и может позволить себе портить прокатные автомобили премиум-класса (ущерб – 5 миллионов рублей, кстати). Если вы так считаете, то подумайте ещё раз. Лично мне кажется, что здесь наша судебная система дала очевидный сбой, который можно и нужно поправить в кассационной инстанции.
Почему отказали в проведении судебно-психиатрической экспертизы?
Ещё в суд первой инстанции мы приносили документы о том, что побои Бурима принесли Алёне Ефремовой не только физическую боль. Они вызвали серьёзное расстройство психического здоровья.
Дело в том, что с физическими травмами проще – их легче обнаружить. Вы сразу заметите, если у вас ушиб, синяк или сломана нога. Но если в результате каких-то событий у вас, что называется, поехала крыша, вы никогда в этом не признаетесь даже самим себе. Да и заметить это можно далеко не сразу: ведь вам кажется, что это мир вокруг изменился, а не вы сами.
Понятно, что сама Алёна не предполагала, насколько серьёзными для неё оказались последствия этих побоев. Об этом она узнала только у врача – медицинского психолога. И в соответствующем учреждении на улице 8 Марта ей составили заключение, в котором написали: да, побои Бурима не прошли бесследно, теперь у вас есть психическое расстройство, которое необходимо лечить. В том числе, и таблетками.
Но мне совершенно непонятно, почему суд первой инстанции, приняв эту бумагу и положив ее в материалы дела, цинично сказал, что она оформлена не по правилам. И почему апелляционный суд отказал нам в проведении судебной психиатрической экспертизы, мотивировав это тем, что мы уже заявляли это в суде первой инстанции (где нам в этом также отказали).
Поясню для тех, кто не понял подвоха: дело в том, что при рассмотрении дела в суде апелляционной инстанции нельзя предоставлять новые доказательства. Вы можете только просить пересмотреть то, в чём вам отказали в первой инстанции. Мы вот с Алёной, например, просили провести эту самую психиатрическую экспертизу, и нам отказали. Соответственно, суд второй инстанции должен был пересмотреть вопрос и вынести решение (с моей точки зрения – другое).
Но прокурор по фамилии Молибог, высказываясь о нашем ходатайстве, сообщил, что рассматривать его не надо. Почему? Потому что оно уже было заявлено в суде первой инстанции! То есть, подменяется само понятие апелляции. Люди либо вообще не понимают, что они делают в суде второй инстанции, либо намеренно «включают дурочку»: мы вам – про насосы, а вы нам – про колёса. В результате, суд отказал нам с такой же точно формулировкой: это, мол, уже было предметом рассмотрения в суде первой инстанции. Ну да, было! Так в этом и заключается суть апелляции: мы просим пересмотреть вопрос и принять решение – отказать или согласиться.
С моей точки зрения, не согласиться с этим ходатайством было нельзя. Потому что невозможно как-то иначе доказать, что у потерпевшей действительно имеется психическое расстройство, и оно непосредственно связано с действиями преступника. Никакими другими способами это подтвердить нельзя.
Дальше — кассация?
Кассационную жалобу мы пока не написали, и подавать ее будем после некоторых раздумий. Сначала нужно хотя бы на текст апелляционного определения посмотреть. Пока что у нас есть только резолютивная часть, которую озвучила судья: во всём отказать и оставить нас довольствоваться приговором на шесть месяцев исправительных работ. Но рано или поздно мы получим текст определения, и будем готовить кассационную жалобу.
В кассационной жалобе нужно указать на фундаментальные нарушения права, которые привели к вынесению неправильного приговора. К сожалению (хотя в данном случае, конечно, к нашему удовольствию), в этом деле такие нарушения есть. Я не буду о них говорить, пока жалоба не подана. Пусть противоположная сторона ещё некоторое время побудет в неведении и ещё немножко порадуется победе. Хотя всё и так очевидно.
На мой взгляд, решение абсолютно неправосудно и совершенно не справедливо. Если кассационная инстанция не поправит данный приговор, я буду разочарован в нашем правосудии. Хотя, признаться, я и до этого не слишком им очаровывался.
Как общество должно реагировать на слишком мягкий приговор Андрею Буриму?
Приговор по делу Андрея Бурима несправедлив. Наказание, которое назначено этому, не постесняюсь этого слова, насильнику – оно совершенно не соответствует содеянному. С формальной точки зрения, психическое расстройство – это уже не 115-я, а 111-я статья Уголовного кодекса РФ (более тяжкая). А по сути… Даже если не считать последствия, то само действие – публичное избиение женщины на глазах у десятков тысяч людей – оно само по себе должно наказываться куда более серьёзно, чем две тысячи рублей в месяц на протяжении полугода.
Давайте посчитаем вместе: 6 х 2 = 12 тысяч рублей. Получается, что именно столько стоит входной билет на «увлекательное шоу», где в прямом эфире избивают женщин. Столько стоит посмотреть, как колотят вашу дочь, сестру, может быть, жену или мать. Столько это стоит? Ну, если общество готово с этим смириться – хорошо. Но если не готово, то давайте что-нибудь по этому поводу сделаем. Что именно?
С одной стороны, влиять на правосудие запрещено законодательством. Нельзя провести перед зданием суда демонстрацию с лозунгом «Посадите, пожалуйста, блогера Меллстроя». С другой стороны, общество имеет право высказать свою точку зрения относительно любой случившейся ситуации – в том числе, и этой. Возможно, Буриму вынесен такой мягкий приговор именно потому, что правосудие не видит реакцию общества. Или не желает её замечать.
Должны ли треш-стримы существовать в России?
Мне кажется, что нам уже давно пора задуматься, что вообще такое треш-стримы и достойны ли они существования в нашем обществе. Если достойны, то по каким правилам они должны проводиться? Хотя ситуация подсказывает, что треш-стримов в нашей интернет-среде быть не должно.
Ну действительно, у нас ведь запрещены такие явления, как проституция, порнография, наркотики. Ладно, у нас есть сигареты и алкоголь: они прочно «въелись» в нашу обыденность и считаются простительными грехами. Тем не менее, о них нельзя говорить публично, их нельзя показывать в телепередачах и продавать несовершеннолетним. Тогда почему у нас существуют треш-стримы – и существуют без всяких ограничений? Почему бить людей на глазах многотысячной аудитории – можно? Без всяких правил, просто по праву сильного. По праву человека, который создал стрим – а значит, может творить всё, что угодно: издеваться над слабыми и пьяными, мучить женщин и избивать их в прямом эфире.
Мне кажется, что вопрос о треш-стримах не просто назрел, он уже перезрел. Давно пора принимать закон, в котором подобные деяния будут просто запрещены под страхом уголовного преследования. И то, что делал Бурим, будет наказываться не смехотворными выплатами в две с небольшим тысячи рублей в месяц, а тюремным заключением. Потому что, как мне кажется, преступления такого характера, когда один человек избивает другого, без тюрьмы обойтись не могут.
Хулиганские выходки Меллстроя: исправительные работы — не исправят?
Как правило, люди исправляются либо в тюрьме, либо в результате каких-то суровых событий, которые проходят красной нитью через их жизнь. Война, потеря близкого человека, необходимость о позаботиться о ком-то несчастном и тому подобные ситуации – вот, что может заставить человека измениться, переоценить жизненные ценности и свою позицию.
Ничего такого в жизни Андрея Бурима нет. И никто не говорил, что его поведение с того злополучного вечера, когда он избил Алёну Ефремову, изменится. Никто не говорил, что он будет вести себя как-то по-другому. Он продолжает вести себя так же, как и прежде, и выражает свою агрессию вот в таком безумном поведении. На этот раз он дошел до порчи имущества. Надо же что-то испортить! Созидать этот человек, по-моему, не способен. И если его не остановит отечественная правоохранительная система, скорее всего, его остановит кто-нибудь другой, кто обидится на его следующую выходку.
Законодательный запрет треш-стримов: открытое письмо в Госдуму РФ
Так что же делать в этой ситуации? Как добиться справедливости? Ну, как адвокат я делаю для этого всё, что от меня зависит. Кассационная жалоба будет подана и, надеюсь, рассмотрена справедливым и правильным судом.
А как ответственный гражданин, я хочу добиться запрета треш-стримов в России. Если вас, как и меня, беспокоит проблема треш-стримов и то, как на это реагирует государство, можете подписать открытое письмо, которое Команда адвоката Жарова подготовила уже новому составу Государственной Думы. Прочитайте и подпишите. Так мы сможем ускорить запрет треш-стримов на законодательном уровне.
Ваш адвокат Антон Жаров
