Верховный суд России вынужден был разбираться с делом гражданки N из Хабаровского края. Дело — ерунда, какие-то там алименты, взысканные с отца ребёнка нашей гражданки.
Разумеется, как и многие алиментщики, должник аккуратностью не отличался, стремления погасить долги и жить спокойно не проявлял, и к совершеннолетию ребёнка накопил определённую задолженность.
Как только деточке стукнуло 18, судебный пристав — радостно — прекратил взыскание алиментов и вернул нашей гражданке исполнительный лист со словами, мол, ребёночек подрос, и теперь должен уже сам с папаши деньги клянчить.
Верховный суд, конечно, поправил пристава: достижение совершеннолетия ребёнком никак не меняет то, что было до этого совершеннолетия, и, значит, папаше по алиментам всё-таки придётся рассчитываться именно с матерью ребёнка. И никуда долг по ним не денется с наступлением совершеннолетия: это вам не тыква, да и мы не на празднике…
Интересно в этой истории не то, что пристав, очевидно, ошибся, а то, что подобные ошибки совершает уже не первое поколение приставов.
Каждый вновь приходящий на эту службу сотрудник внезапно обнаруживает себя не только сильно уполномоченным, но и сильно умным. Недостаточно исполнительного листа, недостаточно того, что в нём написано, надо ещё сесть и «подумать». И «логично» прийти к выводу: если алименты на несовершеннолетнего ребёнка, то при его совершеннолетии алименты… сгорают? Ну, как-то так.
Понятно, что логика эта ущербная, что много-много раз суды разных уровней уже поправляли сотни и тысячи постановлений, прекращавших взыскание в момент восемнадцатилетия ребёнка. Непонятно только, почему эта ошибка должна повторяться из поколения в поколение, из раза в раз…
Вот кто ты, судебный пристав-исполнитель? Должностное лицо, которое должно взять в руки исполнительный лист, внимательно его прочитать — и сделать, как в нём написано. Ни больше, ни меньше.
Не твой уровень ответственности решать: правильно, неправильно, справедливо ли, логично ли, и так далее. Это всё решалось в суде специальными людьми в мантии. Твоё дело, должностное ты лицо в погонах, тупо (я настаиваю на термине!) исполнить то, что написано. Зачем же ты думать начинаешь? Кто тебе позволил принимать решения?
Или, скажем, органы опеки Москвы, практически в полном составе, устроили очередной забег по граблям под названием «место жительства гражданина». Сто пятьсот лет назад, при незабвенном Юрии Михайловиче Лужкове, московские чиновники уже открывали забег под лозунгом «Москва только для тех, кто в ней «прописан». В прошлый раз сотни граждан добежали до Верховного суда, и десятки — до Конституционного. Что сказали суды? Что наличие или отсутствие «прописки» (она же — регистрация по месту жительства) не может служить основанием для ограничения прав, наложения обязанностей или условием реализации прав гражданина, предусмотренного законом.
Скандал был громкий, все, кто постарше помнят: место жительства гражданина — статья 20 Гражданского кодекса Российской Федерации — это место, где гражданин постоянно или преимущественно проживает.
Но нет, руководство Департамента труда и социальной защиты населения города Москвы, обязывает несчастных сотрудниц органов опеки столицы отказывать многочисленным гражданам во всём, чём угодно, основываясь на том простом факте, что у того или иного гражданина нет «прописки» в Москве.
Причём граждане могут быть и сиротами трёх лет от роду, и детьми-инвалидами, и многодетными матерями, и вообще — кем угодно. «Нерезиновая» столица шлёт всех без разбору «по прописке», отказывая и опекунам, прожившим десяток лет в Москве, в выдаче заключения, и детям, которых москвичи приняли под опеку из других субъектов федерации, и даже тем, кто хочет ребёнка усыновить в Москве, но у ребёнка нет московской «прописки».
Федеральные структуры устали уже повторять, что такие действия незаконны, но суды полны исками к Департаменту и московскому правительству из-за такой вот политики.
Расчёт, конечно, циничен: не все 100% пойдут в суд, а мы сэкономим.
Кто вы вообще такие, чтобы плевать на закон? Откуда вы все повылезли такие? Почему предыдущий холивар никак не отразился на существующем порядке вещей? Почему эта вытащенная из нафталина винтажная «находка» кажется кому-то умной и адекватной? Ну, ведь проходили уже не раз?
Или, скажем, школа… Приходит к классному руководителю отец ребёнка и говорит: а расскажите, пожалуйста, как там мой Васенька учится, да и где он тут, можно ли его позвать? Нет, говорит ему школа: ни позвать нельзя, ни про то, как учится не расскажем. Отчего же? Родительских прав родитель не лишён, спрашивает про своего ребёнка, не про чужого, отчего ж вы так скрытничаете?
А потому что мама ребёнка «написала заявление», что, мол, есть решение суда, по которому отец общается с ребёнком по субботам… и так далее.
Простите, школа, а вы кто такие? Ваша деятельность в чём заключается? Образование? Ну, и вперёд. Почему вы, классный, простите, руководитель, определяете, общаться ли отцу с ребёнком или нет, давать отцу информацию о ребёнке или нет? Почему вы позволяете себе трактовать решение суда, например?
Вы кто такие? Откуда в вас смелость принимать такие решения?
Учитель? Учи! Про остальное — не твоя епархия, молчи.
А в больнице врачи — это кто? Ну да, лекаря, инженеры человеческих тел. Молодцы!
Гражданка Б. (да-да, плохая мать, плохая…) потеряла ребёнка на прогулке в «Комломенском». Толпы народу, всё интересно, ярмарка мёда и всё такое. Ну, потерялся ребёночек, бывает.
Бдительные граждане, спасибо им большое, притащили упирающуюся Галю в домик охранников, те позвали полицейского и, пока мама бегала и звонила, к вечеру пятилетняя девочка оказалась в… инфекционной больнице. Там и нашла Галю мама.
Отвлекаясь на минуту: пусть ребёнок выучит ваш номер телефона как стихотворение — сэкономит массу нервных клеток родителю.
Заплаканная мама рассчитывала, что хоть в полночь, но попадёт с ребёнком домой…
Нет, отвечали ей из-за бронированной двери, Галя побудет у нас, пока вы не принесёте из полиции и из опеки бумагу, что её, Галю, можно вам отдать. Ну я же мать! — рыдала мама. Но никого это не впечатляло.
Ну и что, что пятница вечер, а опека — это только понедельник и середина дня. Ну и что, что инспектор ИДН, который составлял акт безнадзорного ребёнка (из Коломенского) был «на сутках», а теперь у неё два выходных «и никто, кроме неё»… Ну и что!
Да ничего, медики! Ваше дело — лечить. Не ваше дело заниматься ограничением свободы даже маленьких девочек.
Что сделала мама? Она позвала папу. Тот, хотя и был с мамой в разводе, и вообще ехал из другого города, приехал, снёс джипом шлагбаум в больнице, потом как-то открыл дверь отделения (силой, силой), и мама с дочкой воссоединились.
Но вопросы остались: по какому такому праву любой, надевший белый халат, вдруг получает над нами какую-то власть? Кто уполномочил этих людей решать, будет ли Галя спать дома или «останется до понедельника»?
Почему вместо лечения (а Галя вообще была здорова, только здорово напугана) эти люди тратили часы на то, чтобы ругаться с Галиной мамой?
Каждый раз в подобных ситуациях хочется спросить: кто ты такой? А почему ты мне не нравишься — я расскажу тебе сам…
А всё почему?
Потому, что отменили дуэли. Никто, чёрт подери, не несёт никакой ответственности за то, что он там решает. Никто не видит ситуацию задержания ребёнка в школе или в больнице — как лишение свободы. Никто не считает нарушение родительских прав чем-то значительным.
Никто даже не оплатит несчастной маме (московскому опекуну, отцу, взыскателю…) даже расходы на адвоката, чтобы как-то восстановить нарушенные этим неумным поведением «официальных лиц» права.
